Первая мировая война не только унесла миллионы жизней и разрушила четыре империи, она навсегда изменила массовую психологию людей, нормы морали и нравственные критерии отношений между полами.
Конечно, моральные нормы XIX века в любом случае претерпели бы значительные изменения в веке XX-м, но благодаря войне и тому, что значительная ее часть проходила именно на территории Франции, все эти процессы стремительно ускорились.
О том, как все это происходило, о французских передвижных борделях, немецком порядке, британской стыдливости, американском ханжестве и русской неорганизованности мы и попытаемся рассказать.
Женщины, готовые угодить за деньги солдатам, следовали за армиями во все времена. В Римской империи легионерам запрещалось жениться, поэтому публичные дома строились поблизости от казарм. У их дверей горели свечи, по количеству которых воины понимали, сколько есть свободных женщин. Европейские армии во все времена повсюду сопровождали маркитантки — торговки товаром и услугами, необходимыми для солдат.
В годы Первой мировой войны было мобилизовано свыше 60 миллионов (считается, что 37,5 миллиона пострадало, и это 57 процентов) мужчин. Эта армия требовала обслуживания, в том числе и сексуального. А спрос всегда рождает предложение.
Из-за войны миллионы мужчин оказались насильно оторванными от семей, жизненного уклада, культурных и религиозных традиций. Это были активные и молодые люди, быстро осознавшие, что их жизнь проходит здесь и сейчас, а завтра для них может уже и не быть.
На западном фронте война в течение всех четырех лет проходила преимущественно на территории Франции — самой продвинутой на тот момент страны мира с точки зрения свободы нравов и отношений между полами. И дело даже не в том, что публичные дома во Франции были легализованы уже более ста лет (в 1804 году), а по количеству (и качеству) проституток Париж считался мировой сахарницей. Во Франции к внебрачным связям, супружеской неверности и проституции в конце XIX — начале XX веков относились не просто значительно более толерантно, чем где-либо еще, во Франции в этом отношении существовали легкость, изящество, веселье и шарм.
Английские джентльмены тоже ходили к проституткам, но викторианская мораль в лучшем случае это игнорировала, в худшем — осуждала. В результате в Англии едва ли не первой ассоциацией, связанной с проституцией, стал Джек Потрошитель.
И в США проституция резко осуждалась общественной моралью. Считалось, что молодые люди отправляющиеся на фронт, должны блюсти себя в строгости и воздержании. Американская армия была единственной, где солдатам, уходящим в отпуск, не выдавались презервативы.
В России древнейшая профессия не столько осуждалась, сколько представлялась социальной язвой. Сами же жрицы любви изображались как несчастные, униженные и беспомощные жертвы системы — «страсти-мордасти» и Сонечки Мармеладовы.
Во Франции же, и особенно в Париже, где, как известно, «любая ночь может стать вашей последней», тем временем процветали чувственные удовольствия, модные салоны, варьете, Ги де Мопассан, импрессионисты, Тулуз-Лотрек, «Мулен Руж», канкан и La Vie Parisienne.
Осенью 1914 года Париж стал ближайшим прифронтовым городом, войска перебрасывались с одного участка боев на другой на такси («марнские такси»), а толпы солдат каждый день прибывали сюда в отпуск на отдых, переформирование и лечение. Со всех концов страны сюда же съезжались девушки не слишком строгих нравов. По некоторым оценкам того времени, к концу 1915 года число проституток в Париже превысило 120 тысяч.
Для сравнения, в Лондоне в это же время тяжело трудились около 50 тысяч девушек легкого поведения, в Вене — 20 тысяч, но и город был значительно меньше.
Война подстегнула спрос на интимные услуги, и власти в угоду военным старались по возможности не обращать внимания на моральные аспекты этой проблемы. В Париже сутенерство стало привычным побочным заработком владельцев кафе, ресторанов, а также официантов. Желающий «снять» проститутку клиент должен был просто обратиться к кому-то из них, и тот тут же называл адрес, номер квартиры, объяснял, как удобнее добраться, куда повернуть — направо или налево, а также знакомил с «правилами гигиены».
Самым знаменитым парижским борделем был Le Chabanais, по соседству с Лувром, спальни в котором расписывал Анри Тулуз-Лотрек. Славился также парижский дом терпимости L’Apollonide.
По качеству предлагаемых военным услуг все публичные дома делились на два класса: солдатские и офицерские.
В первые месяцы войны патриотический дух французских женщин был невероятно высок. По собственной инициативе некоторые парижские бордели принимали бездомных беженцев, предоставляя им еду и крышу над головой, а сами проститутки брали на себя «соцобязательства» по обслуживанию так называемых крестников или кузенов. Опять же из патриотических побуждений эти женщины «усыновляли» себе по солдату, и это означало, что тот приезжал к ней в отпуск, а она бесплатно спала с ним.
Объявления: «Ищу кузину» или «Ищу крестницу» постоянно публиковались в популярном парижском издании La Vie Parisienne (из которого мы и взяли большую часть иллюстраций), и их смысл ни для кого секретом не был.
Во многих армиях солдатам перед отпуском раздавались презервативы. Но это не особенно помогало. Число больных венерическими заболеваниями, в частности сифилисом, с началом войны значительно возросло. В 1915 году венерическими болезнями заразились 22 процента канадских солдат, находившихся во Франции. А из тех, кто прибыл во Францию в 1917 году, заболел каждый четвертый.
Следует оговориться, что нередко солдаты заражались венерическими болезнями умышленно, с целью попасть в госпиталь и тем самым избежать возвращения на фронт. Так что обслуживающие солдат больные проститутки иногда зарабатывали даже больше, чем здоровые. Наиболее гротескно это обстоятельство проявилось в торговле гонорейными выделениями: солдаты покупали гной и смазывали им свои половые органы, надеясь подцепить болезнь и оказаться в госпитале. Наиболее отчаявшиеся втирали его в глаза, что грозило гонорейным конъюнктивитом и полной слепотой. С той же целью торговали и мокротой от туберкулезных больных.
То же самое происходило и по другую сторону фронта, с той лишь разницей, что в австро-венгерской армии заболевших венерическими заболеваниями строго наказывали, а пользоваться презервативами солдат строго обязывали.
Воевавшие практически все время на чужой территории немцы с местными девушками не церемонились. После того как в августе 1915 года немцы заняли Варшаву, они в первую очередь начали регистрировать и ставить на учет женщин, «занимавшихся развратом».
Попав на территорию противника, немцы первым делом захватили французские бордели и заставили их работать на себя. На оккупированной территории снять девицу на 2-3 часа стоило 20 марок, провести с ней ночь — 30 марок. Кроме того, в солдатском борделе можно было выпить чай за 60 пфеннигов или пива – за 1,5 марки. Офицерам девушки предлагали кофе — 6 марок за маленький кофейник, Венгерское — 8 марок, или шампанское — 18. Это было дорого — буханка ржаного хлеба стоила в начале войны 29 пфеннигов.
Тем не менее в публичные дома прифронтовых городов выстаивались длинные очереди. А герой романа Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен» рядовой Пауль Боймер мечтал когда-нибудь посетить бордель для офицеров, куда вход рядовым был настрого заказан.
Французские женщины легкого поведения проявляли патриотизм и любовь к родине, даже оказавшись на оккупированной немцами территории. Во французских газетах 1916 года писали о храбрых девушках из борделей, которые весьма храбро не соглашались обслуживать «бошей» ни за какие деньги.
Если немецкие солдаты сами решали, как им лучше организовать личную жизнь, то командование австро-венгерских и французских войск позаботилось о своих солдатах специально. В австрийской армии были организованы походные бордели при штабах бригад — они назывались пуфами. Солдатам перед посещением пуфа выдавался кусок мыла, полотенце и три презерватива.
Французы пошли еще дальше. Дабы не отвлекать солдат от их ратного труда, каждой воинской части прикрепили свой передвижной бордель, который в шутку прозвали la boîte à bonbons — «бонбоньерка». «Бонбоньерки» представляли собой грузовые прицепы, в которых ездило около десятка девушек. Обычно на входе в такой бордель стоял сержант из медицинского корпуса, проверявший документы о состоянии здоровья потенциальных посетителей. Он записывал имя и номер части каждого, чтобы тот потом прошел медосмотр, выдавал лекарства и мази до и после каждого визита и брал деньги. С 4 до 9 часов пополудни каждую девушку в среднем посещали десять клиентов. В самые напряженные периоды каждому посетителю отводилось всего по десять минут, после чего дежурный сержант кричал: «Следующий!»
В 1839 году французский ученый Луи-Жак Давид изобрел дагерротипию — способ получения фотоизображения на медной пластине, покрытой серебром. Девять лет спустя был сделан первый порнографический дагерротип. На нем мужчина и женщина средних лет занимались любовью. А еще через два года и Европа, и Америка оказались наводнены фотокарточками в жанре ню — по некоторым сведениям, фотостудии печатали их по три миллиона штук в год. Но у дагерротипов был один недостаток — их нельзя было копировать. Поэтому стоили такие снимки дорого — примерно недельную зарплату рабочего, и позволить себе их могли только очень состоятельные люди.
В 1851 году англичанин Фрэнсис Скотт и француз Гюстав Ле Грей почти одновременно изобрели печать с негатива. Порнографические снимки стали массовым товаром. Уже в 1852 году 40 процентов всех выпускаемых в Европе фотокарточек были порнографического характера, а рубеж XIX и XX веков и вовсе принято считать золотым веком порнографии. Правда, под порнографией в те времена понималось не только изображение полового акта, но и любые снимки обнаженных людей, которые сегодня считаются эротикой. Фотокарточки можно было купить повсюду: на вокзалах, на рынках, в портах, в театрах. А количество студий, специализировавшихся на ню, превышало пять сотен.
И в этом мире были свои звезды. Так, в 1900-е годы во французской столице работал фотограф Жан Ажелу (Jean Agelou). Он снимал обнаженных девушек в будуарах в соблазнительных позах. Его любимой моделью была Фернанда, но при этом ему охотно позировали и знаменитые актрисы и танцовщицы того времени, например прима Парижской оперы Мод д’Орби.
В 1914 году, с началом Первой мировой войны, Жан Ажелу вызвался обеспечивать эротическими открытками французских солдат. Но его инициативу не поддержали. К этому времени правительства большинства европейских стран уже боролись с порнографией. Первый в мире закон, запрещающий порнографию, был принят в Англии еще в 50-е годы XIX века.
Во Франции полиция постоянно проводила рейды, изымая у фотостудий снимки и диапозитивы. С 1908 года ужесточилась цензура. Чтобы избежать судебных преследований, фотографы стали одевать своих моделей в сорочки и чулки, ретушировать снимки, закрашивая волосы на лобке и подрисовывая белье. Многие модели и фотографы работали анонимно, а открытки продавали сериями, запечатанными в конверт.
В годы ужесточившейся цензуры на выручку и покупателям и издателям пришли иллюстрированные журналы. В 1900-х годах в Европе появляется множество изданий, посвященных искусству. «Эскизы в фотографии», «Тело в искусстве», «Академические этюды», для которого снимал тот же Жан Ажелу — все эти журналы содержали много фотографий обнаженной натуры и по существу были первыми журналами для мужчин.
Самым известным иллюстрированным журналом начала XX века был французский еженедельник La Vie Parisienne — «Парижская жизнь». Он начал выходить еще в 1863 году, тогда в нем печатались театральные и спортивные новости, анонсы выставок и рассказы. Однако звездный час журнала настал в 1905 году, когда его главным редактором стал Шарль Саглио. К новостям и новеллам он добавил парижские сплетни, зарисовки французских мод и карикатуры на злобу дня. А в художники взял лучших иллюстраторов своего времени, наполнивших журнал смелыми и остроумными эротическими картинками.
В годы Первой мировой войны La Vie Parisienne был самым популярным журналом среди сидящих в окопах солдат. Его выписывали как французы, так и американцы, причем успех его был так велик, что генерал Джон Першинг запретил своим солдатам его читать. Он боялся, что фривольное издание расшатает моральные устои американской армии.
В результате его усилий стены американских казарм были обвешаны плакатами с надписями: «Немецкая пуля чище шлюхи» и «Солдат, получивший венерическую болезнь, — предатель». А в одной листовке даже задавался вопрос: «Как ты можешь равняться на флаг, если у тебя гонорея?». Журналы же хранились под матрасами и в солдатских рюкзаках.
Борьба за высокую мораль в американской армии дошла до того, что американские солдаты были единственными, кто не получал презервативов. Не удивительно, что потери американских военных из-за венерических заболеваний значительно превзошли их боевые потери.
Известен следующий эпизод. Чтобы снизить риск заражения венерическими болезнями, премьер-министр Франции Клемансо предложил организовать лицензируемые бордели для американских солдат — наподобие тех, которые обслуживали его собственных бойцов. Получив письмо с предложением Клемансо, военный министр США Ньютон Бейкер пришел в ужас: «Ради бога… не показывайте это президенту, иначе он прекратит наше участие в войне».
За время Великой войны Франция потеряла почти половину своих мужчин в возрасте от 15 до 30 лет. А 620 тысяч французских женщин остались военными вдовами с очень небольшими шансами вновь выйти замуж. Зато у искалеченных, но выживших даже появился выбор.
В 1918 году Первая мировая закончилась. Но идея армейских передвижных борделей осталась. В 1940 году, когда Франция была оккупирована фашистами, многие «бонбоньерки» перешли в пользование Вермахта, превратившись в пуфы. В каждом пуфе работало от 5 до 20 женщин, причем все они числились военнослужащими. Провести время с девушкой стоило три рейхсмарки. На посещение борделя выдавались талончики — примерно 5 штук в месяц, которые некоторые солдаты обменивали на сигареты или мармелад. В среднем в месяц рядовая проститутка обслуживала 600 солдат, в авиации и на флоте – 60, работать в этих войсках среди женщин считалось престижным.
О том, как был организован интимный досуг нижних чинов русской армии, известно немного. Среди видов довольствия сексуальные услуги в царской армии не значились. А потому каждый выходил из сложившихся затруднений как мог. Беспорядочные интимные связи с женщинами-окопницами, беженками, проститутками в оккупированных районах Австро-Венгрии, жительницами населенных пунктов прифронтовой полосы, сестрами из Красного Креста, «доброволицами» стали массовым явлением в русской армии с самого начала войны. Нередкими были случаи насилия над женщинами на захваченной территории противника, в чем особо отметились казаки.
Резко возросло количество венерических заболеваний, распространение которых в действующей армии сравнивали с тифом. Венерические болезни свирепствовали не только между военными, но и, как это ни прискорбно, между сестрами милосердия. По воспоминаниям одного из врачей, в Варшаве лежало в госпитале до 300 сестер. Результатом «падения нравов» в годы войны стало заболевание венерическими болезнями в России 3,6 миллиона мужчин и 2,1 — женщин.
Источник: lenta
