Понедельник, 24 января, 2022
НОВОСТИ > СООБЩЕСТВО > ПАМЯТЬ > Последний классик отечественной фотографии

Последний классик отечественной фотографии

Вот и последний классик отечественной фотографии покинул нас — Николай Николаевич Рахманов… Очень грустно — Художник, Человечище!

В красном шарфе «Мэтр» (фото Николай Кондаков)

Как-то спросил Виктора Васильевича Ахломова, его закадычного друга (Рахманов стоял тут же рядом): Какой самый лучший снимок у Николая Николаевича? — «Как же, есть такой, — шутливо ответил Виктор Васильевич, — это где я, за работой с фотоаппаратом на башенном кране — этот снимок на обложку «Журналиста» потом ушёл…

Виктор Ахломов за работой (на кране) — фото Николая Рахманова 1979г.

«Ах, какие были Люди… Светлых небес, Вам, мастер…

Геннадий Рогов

Николай Рахманов, Геннадий Рогов, Виктор Ахломов — «ФОТОЦЕНТР СЖР» (фото Валерия Никифорова)

Запечатлевшие Москву: Николай Рахманов — о профессии фотографа и панорамах столицы

Запечатлевшие Москву: Николай Рахманов — о профессии фотографа и панорамах столицы

Зачем фотографу учиться музыке, с кем нужно дружить, чтобы забраться на башни Кремля, и почему столица особенно прекрасна вечером, объясняет один из легендарных фотографов Москвы.

Николаю Рахманову 87 лет. Москву знаменитый фотограф, выпустивший более 60 альбомов и авторских книг, снимает уже почти семь десятилетий и останавливаться не собирается. На эту весну Николай Николаевич уже запланировал фотосъемки с избранных московских крыш: снимки с высоты — его узнаваемый почерк, его личная традиция. О том, почему Москве суждено всегда меняться, о своих лучших альбомах и удаче, которая должна всюду сопровождать фотографа, Николай Рахманов рассказал mos.ru.

Фото: mos.ru. Евгений СамаринФото: mos.ru. Евгений Самарин

Какая она — ваша Москва?

— Я люблю Москву и снимаю ее как портрет любимого человека. Поэтому московских альбомов у меня очень много — настолько, что я уже сбился со счета. Москва была рядом, она с рождения была моим городом. Я знал в нем все — до последних поворотов, дворов, крыш. Кстати, я вообще люблю крыши, особенно крыши Кремля. Высокие точки — мое хобби.

Я был знаком с семью кремлевскими комендантами, которые помогали мне найти интересные точки для съемки. Одна из последних — почти пятиметровая панорама, вид с Водовзводной башни. Когда я увидел, что она в лесах и они подняты выше флюгера, я пошел к последнему коменданту Кремля, с которым был знаком, Сергею Хлебникову, и умолял, чтобы меня туда пустили. И меня не только пустили — меня буквально внесли на эту башню (это было недавно, ноги уже плохо работали). Получившаяся панорама состоит из шести вертикальных цифровых кадров.

Всю жизнь я снимал на широкий формат, 13 на 18. Сейчас, когда я представляю, что нужно взять аппаратуру и пойти снять, допустим, Красную площадь, я понимаю, что уже не могу этого сделать. По одной простой причине: вес аппаратуры (со штативом, кассетами, ящиком с шестью объективами) — килограммов под 80. Раньше меня выручало то, что я за рулем: чтобы снять Большой Кремлевский дворец, я мог припарковаться у Кутафьей башни и несколько раз носить аппаратуру на нужное мне место — туда-обратно.

Фото: Николай РахмановФото: Николай Рахманов

Съемка с крыши всегда приключение. Как вы выбираете точки, с которых хотелось бы сделать снимки?

— Это очень просто. Я рассчитываю, как математик: а что, если я поднимусь на эту крышу в такое-то время, в такую-то погоду, в такое-то время года? Что я увижу? Как правило, все мои «математические» прогнозы верны!

Я давно хотел подняться на «дом с фигурами» в Подколокольном переулке, где стоят скульптуры рабочего и колхозницы. С этого дома открывается перспектива Кремля, а за ним вырастает «Москва-Сити». Многие ругают его, отказываются воспринимать как часть Москвы, но я воспринимаю все как есть. Город менялся все девять столетий. Если не принимать это, тогда каким должен бы быть Кремль — деревянным, как в XII веке? Смешно. Город — это живой организм.



И я влез на этот дом. На крышу не удалось, все опечатано, но с верхних этажей я снял очень эффектный кадр. К сожалению, тогда, в 2015 году, некоторые кремлевские башни были в лесах, впрочем, это никак не помешало тому, что я задумал. Я думал еще раз туда забраться, но, может быть, уже весной. Снега сейчас все равно нет.

Москва очень красива зимой. Например, тот же Кремль: когда зубцы, мерлоны, припорошены снегом, когда он подчеркивает каждую керамическую пластину стен, это придает дополнительный объем. И кроме того, зимой Москва не такая яркая, как летом. И это тоже хорошо, потому что зачастую слишком яркий свет мешает сделать задуманные снимки.

— Какие еще места Москвы вы больше всего любите?

— Раньше я много снимал Арбат. Не Новый и не Старый, а арбатские переулочки. Есть множество мест, которые я любил, и в свое время запечатлел их — получились, как мне кажется, достойные снимки. Это и деревянный дом в Денежном переулке, и удивительный дом со скульптурами на Старом Арбате, ныне утраченный. Любимых мест много и вокруг Кремля — в том числе «Зарядье».

— Вы выпустили невероятное количество альбомов. У вас есть собственные любимые альбомы или снимки?

— Есть два издания, которые я особенно люблю. Первое — «Сокровища Московского Кремля», изданный в 1980-х в Швейцарии на шести языках и завоевавший премию «Самая красивая книга Швейцарии», а также приз фирмы Kodak. Второе в продажу никогда не поступало, его мне заказал Мэр Праги Павел Бем. Это было уже в новые времена, когда мне дали шенгенскую визу и я путешествовал по всей Европе. Я подарил ему красивую фотографию, коллаж с видами Праги. И Бем попросил сделать календарь в таком духе. Потом он заказал альбом «Прага — сердце Европы», и его я тоже сделал. В нем коллажи с видами не только Праги, но и других европейских столиц.

Еще одна моя гордость — уникальная круговая панорама, снятая с колокольни Ивана Великого, вернее даже с точки, расположенной выше ее креста. Я сделал это в 1979 году, а в 1980-м, к Олимпиаде, ее напечатали в виде календаря Внешторгиздата. Представьте: изображение Москвы длиной пять метров, а внизу — маленькие рекламки внешторговских контор, разбросанных по всему миру.

Это интересная панорама, часто видел ее на календарях в разных учреждениях — 1980 год прошел, а она все висела. У меня она тоже была — ее напечатали в Австрии, в маленькой коммунистической типографии «Глобус». Они прислали мне два экземпляра в чистом виде, просто в виде рулона, без этих рекламных добавлений. В итоге одна из них осталась во Франции (я возил ее на свою выставку), а вторая просто не поместилась у меня в квартире, настолько она большая. И я попросил одного из своих учеников сохранить ее.

— К слову об учителях и учениках: что, с вашей точки зрения, следует делать человеку, который хочет научиться фотографии? Возможность делать снимки сейчас есть у всех, но что, по-вашему, отличает профессионала? Какими должны быть первые шаги?

— Мне кажется, что начинать нужно с детства. Прежде всего необходимо быть образованным — ходить по выставкам, посещать театры, заниматься музыкой. Я благодарен отцу, композитору и дирижеру, что он заставлял меня заниматься всякими музыкальными делами: хоровое училище, которое я посещал в юности, заострило мои нервные окончания. И уже после этого, когда культурный слой вырастет хотя бы немного, в него можно посеять семена, начать заниматься фотографией.

Недавно, разбирая архив, я нашел свои первые фотографии, которые готовил к поступлению в институт кинематографии. Это такая беспомощность! Я улыбнулся, но тем не менее отсканировал все это. Более того, при поступлении у меня приняли все фотографии, одобрили, и все было нормально, меня даже допустили к следующему экзамену, по русскому языку. Но я не поставил несколько запятых, и из-за этого не поступил, но абсолютно не переживал по этому поводу. Потому что сразу после этого провала папа помог мне поступить в «Фотохронику ТАСС». Это и была моя первая настоящая школа. Я семь лет проработал в «Фотохронике» и все это время совершенствовался.

Профессиональный фотограф должен уметь снимать все: от портретов до репортажей. Один умный человек, когда меня приняли в «Фотохронику ТАСС», сказал: «Чем меньше будешь сидеть на диване, тем лучше. Бегай, снимай и учись. Бери самое лучшее, что увидишь у коллег». Ну я бегал и снимал. Не уверен, что взял у коллег самое лучшее, но потом все это переработалось, и в этом, безусловно, помог культурный уровень.

Фото: mos.ru. Евгений СамаринФото: mos.ru. Евгений Самарин

— Хочется отправиться в прошлое еще дальше, к моменту, когда у вас возник интерес к фотографии. Как вы решили, что хотите этим заниматься?

— Это опять мой папа виноват. Он был музыкантом, но всю свою жизнь, начиная с конца XIX века, маленьким фотоаппаратом снимал своих товарищей. Несколько таких снимков сохранилось. А потом я помогал ему печатать фотографии, и этот процесс был очень интересным! Мы печатали на так называемой реверсивной бумаге, сейчас такой уже не существует. Ее нужно было быстренько вытащить на полусвете, заложить в специальную рамочку, сверху положить негатив (а отец снимал в формате девять на 12), просветить и выставить на солнце.

Через 15–30 минут, в зависимости от сочности фотографии, надо было начинать посматривать, чем я и занимался. Потом я накатывал все это на зеркальную поверхность с помощью бычьей желчи. И, когда фотография высыхала, она просто отскакивала от поверхности и получалась глянцевой. Это и были первые шаги. Все стены в отцовском доме (а их было не так много), были увешаны сделанными им фотографиями, пустого места не найдешь. Ну и я, как видите, пошел по его стопам — тоже взял и развесил все свои фотографии.



— Вы сказали, что профессиональный фотограф должен уметь снимать все. А какие жанры кажутся самыми интересными лично вам?

— Конечно, больше всего я люблю снимать город. И еще портреты: в глубине портрета хранится характер человека. Один из лучших моих снимков в этом жанре — портрет Верховного Патриарха-Католикоса всех армян Вазгена I для альбома «Путешествие по СССР». Глядя на него, вы можете понять, что человек молится: у него открыты глаза, крест на груди чуть-чуть смазан — из-за дыхания. У этой фотографии интересная история: я снимал ее в очень мрачном соборе, но, когда мне позволили приблизиться к патриарху, чтобы снять его покрупнее, в момент, когда я навел резкость, солнце вошло в одно из маленьких стрельчатых окошек и осветило католикоса и его трон. Я успел сделать всего два снимка, потому что солнце быстро ушло. Но больше было и не нужно.

Фотографа вообще должна сопровождать удача в освещении. Одна из моих недавних фотографий Москвы, вертикальная зимняя панорама, тоже снята в удачный момент — буквально за мгновение, когда солнце вышло из-за облаков и вдруг осветило Александровский сад. Я успел сделать четыре снимка, которые затем соединились в панораме. Спустя минуту все пропало — снова стало серо, не было уже ни сияния людей, идущих по дорожке, ни синего освещения снега. Удача должна преследовать фотографа. Если он этого достоин.

Москва меняется — и все же остается Москвой. В чем ее эстетика в наши дни?

— Могу абсолютно точно сказать: я видел все крупнейшие города Европы, все они по-своему прекрасны и у каждого из них есть лучшее время суток. Так вот Москва сегодняшняя прекрасна вечером. Она настолько изящно подсвечена! Видно, что на нее тратится огромное количество энергии — световой, мысленной, фантастической энергии. Пройтись по зимней Никольской — это же фантастика! Пусть так и остается, пусть Москва будет еще прекраснее — именно вечером.

Источник

Виктор Руйкович и Николай Рахманов — ( фото Виктора Ахломова)