В эти выходные 30-градусную жару в Казани разбавил очередной книжный фестиваль в Центре современной культуры «Смена».
Лектории, круглые столы и ярмарка книг от 80 российских издательств и книготорговых компаний. Помимо этого, концерт композитора Александра Маноцкова и читка пьесы Дороты Масловской «У нас все хорошо».
Журналист «Казанского репортера» поговорил с одним из лекторов, Юрием Сапрыкиным, редакционным директором издательского дома The Moscow Times, экс-главредом журнала «Афиша», о современной литературе, политизированном творчестве, читаемости медиа и сохранении идентичности. Темы различные, но весьма актуальные.
– Уже второй год подряд в Казани проходят книжные фестивали на базе ЦСК «Смена». Люди покупают книги и, что немаловажно, люди читают книги. А как насчет газет и медиа? На днях президент Татарстана Рустам Минниханов предположил, что в скором времени газеты будут читать только те, кто их делает. Что вы думаете по этому поводу?
– Глядя на русскоязычный «Фейсбук», начинаешь ощущать, что это уже произошло. За редким исключением медийные высказывания в лучшем случае становятся предметом внимания и изучения самих журналистов. Всем нам знаком феномен перепостов собственных материалов: когда ты видишь, что никто, кроме сотрудников издания, этими статьями не делится, значит, дело плохо. У этого ослабления силы медиа есть свои приобретатели, и, наверное, для разнообразных властедержащих людей это чрезвычайно удобно. Влияние газет падает там, где его очень сильно хотят уронить, и ничего хорошего в социальном смысле в этом нет. К примеру, в Москве сейчас происходит адских масштабов реконструкция центра, и она вызывает крайне сильное раздражение у разных людей. Мой бывший коллега Илья Красильщик написал о том, что источником этих раздражений является отсутствие независимых городских СМИ. Есть собянинские рупоры, которые сообщают о его передвижениях, а медиа, которые способны были бы задавать ему вопросы и становиться площадкой для обсуждений, почему-то просто исчезли. Мэрия может работать только в режиме трансляции своей вялой пропаганды, а людям негде об этом разговаривать, неоткуда об этом узнать, нет ресурса, чтобы это обсуждать. В результате те, кто эти свободные медиа придушил, сами страдают от отсутствия таких площадок, может быть, даже того не осознавая.
– Возвращаясь к вопросу о газетах, о том, что их будут читать сами издатели. Это такой результат прогресса, конец?
– Это не конец, а естественный этап, который связан, прежде всего, с политической ситуацией и всеобщей атмосферой. Давайте говорить не о листах бумаги с какими-то буквами, а о медиа. Все мы помним, что в 1983 или 1984 году газеты «Труд» или «Правда» выпускались большим тиражом, при этом интерес к ним был минимальным. Понятно заранее, что в них напишут: до ужаса знакомый язык и трансляция одной и той же официальной точки зрения. Когда появилось ощущение, что жизнь в стране не безальтернативна, тут же медиа оказались страшно востребованными, тут же выстроились очереди у газетных киосков. Появились и «Огонек», и «Московские новости», и телевизионные программы, интерес к которым был просто несопоставим с интересом к партийной печати последних лет. Поэтому, мне кажется, то, что никому сейчас ничего не интересно, это не проблема медиа, а проблема атмосферы в стране. Те же самые «Дождь» и «Кольта» еще в 2011 году были объектами повышенного внимания, хозяевами ситуации. Миллионы лояльнейших пользователей проявляли к ним интерес. Сейчас это прошло. Не только от того, что писатели и редакторы соскучились. Просто как-то незачем. Над страной висит какая-то аура предопределенности и того, что ничто не изменится.
– Как я понимаю, это такое ваше мнение: лучше не будет?
– Это не мнение, это скорее чувство. Не будет лучше, не будет хуже, и, главное, даже не хочется представлять себе варианты, при которых что-то радикально изменится. Хочется продлить этот миг, в котором мы находимся. Он во многих отношениях очень удобен, но, к сожалению, так не получится.
– Многие современные философы, будь то Энтони Гидденс или Майкл Хардт, склоняются к тому, что политика – определяющая часть нынешней картины мира. Чем оправдано желание делить литературу, все искусство по этой линии? Почему творчество так политизировано в наши дни?
– Любое высказывание, которое несет в себе социальный смысл, оно политизировано по определению. Политика – это искусство жизни в обществе. Когда сейчас и художники, и писатели пытаются дистанцироваться и сказать, что они вне политики, это тоже примета времени, в этом тоже есть некоторое лукавство. Никто не вне политики, хочешь ты этого или нет. Я вижу нежелание, робость или боязнь проговаривать эту политизированность открыто. Вот написал ты прекрасную книгу, она получила несколько премий. Речь в книге идет о 30-40-х годах, содержатся в ней тайны происходивших тогда событий. Тебе, конечно, противно все, что происходит в Думе или в программе «Время», и поэтому кажется, что ты вне политики. Нет, ты не вне! Предложив эту интерпретацию, ты уже влияешь на умы и на осознание политической жизни в стране. Не надо этого бояться. Политизированность не означает, что тебе нужно по каждому сиюминутному поводу высказывать свое мнение. Когда прекрасного режиссера или художника припирают к стенке вопросом: «Чей Крым?», мне неловко и обидно за этого человека. А политизированности, которая содержится в самих произведениях, бояться не стоит. Распутывать ее и выявлять вполне себе легитимная задача критики.
– Вы читали роман татарстанской писательницы Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза»?
– Да, я на него сейчас активно и намекал.
– Быть может, дадите краткую рецензию?
– Очень симпатичная книжка, местами чрезвычайно трогательная. Животный читательский инстинкт на нее благодарно среагировал. Она, по-моему, довольно последовательна и бескомпромиссна в изображении исторических реалий. При этом понятно, что книга написана на очень знакомом позднесоветском языке. Наверное, отсюда инстинктивная радость узнавания. Это не какой-то эстетический прорыв, это очень крепкое произведение, написанное на традиционном, хорошо знакомом читателю языке. Если говорить о его политических смыслах и подтекстах, то, конечно, в нем есть популярная максима сегодняшнего дня: «Неважно, кто ты – НКВДшник или сосланный крестьянин, жертва репрессий или их агент – все равно все мы в одной лодке, рано или поздно окажемся в одной и той же деревне, которую вместе и будем строить. Эти противоречия преодолимы, главное, чтобы человек был хороший», и так далее. Популярная примирительная позиция. Наверное, действительно сейчас такое время, что людям хочется услышать именно это.
– Возвращаясь к вопросам политики и народа, недавно в Петербурге переименовали мост в честь Ахмата Кадырова. Год назад единственную в России улицу Эсперанто в Казани переименовали в честь президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Причем, и в первом, и во втором случаях поднимались большие протестные движения. Могут ли подобные ходы властей привести к утрате собственной идентичности народа?
– Такие жесты, в которых есть мощный политический подсмысл, в конечном счете, для нас с вами не главное. Главное – что начнет происходить на этих точках, какой будет их судьба. Я живу в стране, где города назывались не только в честь Ленина и Кирова, но и в честь Брежнева с Андроповым. Ничего, прошло пару лет, и их обратно переименовали. В Москве, к примеру, лет семь или восемь как есть улица Ахмата Кадырова. Бросаются ли из-за этого москвичи каждое утро на нее? Конечно же, нет. Так же с памятником Абаю Кунанбаеву (казахский поэт – ред.). Фигура эта для москвичей не более знакомая, чем Нурсултан Назарбаев для казанцев. Так что ничего фатального в этих переименованиях я не вижу. Во-первых, ничто не навсегда. Во-вторых, судьба места гораздо сложнее, и начинает играть с присвоенным именем. К примеру, что Большой Москворецкий именно так и называется – не все вспомнят. Название «Немцов мост» прижилось.
***
Не столь важно название, сколько история. Такой вывод напрашивется после диалога. Накануне вечером наш интервьюируемый Юрий Сапрыкин рассказывал о поп-культуре нового тысячеления. Редакционный директор издательского дома The Moscow Times рассуждал о вечном возвращении поп-индустрии и пытался найти в ней новые отдушины.
Книжные фестивали в «Смене» проходят с прошлого августа. Но этот был самым крупным и интересным в плане лекционного насыщения, приглашенных гостей. Видео с лекциями и дискуссиями в ближайшее время появятся в соцсетях площадки.
Регина Гималова
Источник: kazanreporter
