Город Иркутск похоронил писателя Валентина Распутина. Сказано в эти дни было много. Тех слов, которых покойный заслуживает безусловно. Но всё-таки надо сделать акцент ещё и вот на чём.
Сергей Шаргунов очень точно подметил — он был похож на человека, вернувшегося с войны. Похож прежде всего внешне… Не посвящённые в подробности его биографии, особенно люди нечуткие и недалёкие, морщились, а то и отворачивались, когда совсем не часто могли видеть его на экране. Но те, кто более осведомлён, кто несравненно более тактичен, конечно же, знают о ранних фотографиях 30-летнего Распутина, на которых — молодой, статный мужчина, со слегка восточными чертами лица, чем-то схожий с его другом и однокурсником, ставшим не менее знаменитым Александром Вампиловым.
Что же произошло? Ведь не старость же его покалечила…
Поразительная успешность в творческом, профессиональном плане. Для «полного комплекта», действительно, не хватает Нобелевской премии, которую он без всяких сомнений — как никто другой – заслуживал, на все сто процентов. И, судя по всему, мы все в России виноваты теперь, что не добились присуждения её при жизни писателя, когда он совершенно логично встал бы в один ряд с Буниным, Пастернаком и Шолоховым и Бродским. Успешность и при этом — полная трагедий частная, личная жизнь. Хотя… опять-таки вроде бы всё в порядке: жена, с которой столько прожито неразлучно, замечательные дети, внуки…
Кому и за что, каким таким Высшим Силам — если уж верить во что-то высокое — понадобилась эта жуткая смерть в огне его дочки Марии: на аэродроме, уже после приземления самолёта, дома, в родном Иркутске?..
Молодая женщина, дарившая людям, играя на органе, звуки бессмертной музыки, не успела родить детей, была убита то ли фатальной нелепостью, то ли неистребимыми российским разгильдяйством и нашей национальной привычкой не моргнув глазом переваривать несчастья других. Переваривать — с «водярой», периодически, в ответственный исторический момент дешевеющей в нашей стране, либо со стойкой фигой в кармане: найдутся, мол, отыщутся в большой стране герои, только кликни, — желающие и способные совершать подвиги, чтобы спасать тонущих на пароходах, которых нельзя было спускать на воду. Или сгорающих на пожарах, что происходят от окурков, от замыкания в электросети. .
Как же пора давным-давно просто налаживать жизнь, выстраивать в ней элементарный порядок (вот он , его «Пожар» 1985 года , ещё по сути предперестроечный!), — чтобы в мирное, смеем надеяться, время не были востребованы подвиги.
…Но ещё двадцатью годами раньше — первый надлом в жизни Распутина. Да какой там надлом, — он вообще тогда чудом остался жив. Подонки, так и оставшиеся неизвестными, линчевали писателя, — что позднее его товарищу по перу Виктору Астафьеву навеяло совершенно конкретную сцену встречи в подъезде с урками, никогда и не имевшими человеческий облик, в «Печальном детективе». Помню, как Валентин Григорьевич на последнем Съезде Союза писателей СССР назвал в своём выступлении эту повесть «написанной кровью собственного сердца…»
Тогда, в те самые, по всем сегодняшним параметрам застойные, славные, «вегетарианские» годы, когда и насилия на экранах или не было вообще или представало оно дозированным и оправданным, и много чего гнусного не вылезало, как сейчас (в первую очередь такой коррупции в среде правоохранителей), оказалось возможным то преступление. И абсолютно безнаказанным.
А ведь произошедшее тогда с Распутиным фактически явилось первым в новейшей истории России дерзким нападением на пишущего человека, причём известного, — писателя, публициста, журналиста (не все помнят, что Распутин начинал именно как журналист, освещавший сибирские стройки). И разве имеют значение на этой адской чаше весов наши нынешние ничтожные мерки – почвенник ты или либерал, авангардист-креативщик или «охранитель». Перед киллером или, по-старому – убийцей все равны. И уже неважно, с чем он — с пистолетом и с автомобилем на подхвате, или же со ржавой трубой из подвала.
И что-нибудь нам сегодня известно о негодяях, изувечивших его, о результатах расследования, — да и было ли оно, собственно?.. Да мы не знаем даже даты, хотя бы примерной, когда это произошло.
Алексей Голяков
