Если бы сегодня кто-либо спросил меня — кто из ныне здравствующих деятелей искусства России способен своей художественной акцией или же общественным выступлением в одно мгновение взбудоражить всю страну, я бы, не задумываясь, ответил: художник Илья Глазунов. А на вопрос оппонентов: « Разве мало в России других творцов?», ответил: «ТАКИХ, как ОН, действительно, нет!» Ибо ни жирные презентации новейших кино-блокбастеров и сногсшибательных мюзиклов, ни скандальные визуальные инсталляции или политические акции видных общественных деятелей, при всей мощи современных СМИ, не способны собрать в одно время и в одном месте столько совершенно разных людей, случись, скажем, очередная выставка произведений Ильи Глазунова. Даже при полном умолчании об этом событии отечественной прессы. Ну и что? Все равно к Глазунову явятся правители страны, олигархи, высшее духовенство, послы иностранных государств… Изо всех уголков России потянется народ — не остановить… Не смотря на солидный возраст Глазунов и сегодня — пульсирующая художественная энергия. Хотя уже то, что он сделал в искусстве, достаточно, чтобы считать его титаном русской и мировой живописи. И нынче он полон замыслов, планов и… необъяснимой притягательности.
Что же это за явление такое — художник Илья Глазунов? Надеюсь, доверительный разговор с мэтром приоткроет и что-то новое в этом замечательном человеке, а также станет поучительным для журналистского сообщества России…
— Илья Сергеевич, помнится, в нашем с вами телефонном разговоре вы упомянули про интересное обстоятельство: «если бы вас в свое время не приняли в Союз журналистов СССР, вы бы до сих пор, возможно, грузчиком работали…» Не проясните ли, в чём тут дело?
— Сегодня многим молодым непонятно, как мы тогда жили: если ты не был членом какого-либо творческого союза, скажем, Союза художников, ты не имел права ни на выставку, ни на мастерскую. Ты не имел права называться художником. Поскольку моя деятельность и биография начинались, в том числе, и с моих публикаций в «Огоньке», «Юности», «Молодой гвардии», то те, кто благоволил мне, а среди них были Борис Ефимов, Сергей Михалков, главный художник журнала «Советский Союз» Александр Житомирский, способствовали и тому, чтобы я был принят в Союз журналистов СССР, «в секцию художников печати». Билет мой «жив» по сей день. А вот,скажем, в Союз художников меня приняли куда как позже…
— Помог вам журналистский билет?
— Еще бы! Я как бы обрел «государственное лицо». Часто бывал в Доме журналиста, кстати, окна моего дома, где я жил в Калашном переулке, выходили прямо на ресторан Домжура. Там же, в «Моссельпроме», была моя мастерская. Я помню многих замечательных людей нашей журналистской секции — Верейского, других… Я многим обязан этому дому.
— Не кажется ли вам, что серьёзное искусство сегодня утратило влияние на людей и обществом завладели пошлые телеэфиры, гламурный интернет, шумливые радиоканалы, глянцевые журналы и «жёлтые» газеты?
— Согласен, хотя это грустно. И пожаловаться некому. Истинное, настоящее искусство сегодня никому не нужно и не поддерживается. Нет у нас новых Морозовых, Мамонтовых, Третьяковых. Вы знаете, я никогда не был членом компартии и сегодня не меняюсь, но в советские времена можно было пойти к начальству, скажем, в ЦК, где одни меня ненавидели, другие считали способным и перспективным, и там что-то решить, ибо тогда искусство и культура, хотя и скованные идеологией, были важной составляющей общества. Люди валом шли на театральные премьеры, в кинотеатры, филармонии, на вечера поэзии, книжные выставки… Сегодня этого нет. Дело и проблема не в самих средствах массовой информации, а скорее в том, что они несут людям. Знаете, ведь по радио можно читать Тургенева и Достоевского, на телевидении — делать передачи о Шаляпине, Чайковском… Но наши телеэкраны и прочие «медиа» несут нашим согражданам в основном лишь мерзость и гадость! Трагедия в том, что сегодня великая русская культура погребена под руинами пошлейшего американизированного шоу-бизнеса. Во многом именно наши СМИ и их журналисты виновны в том, что такого рода продукция стала «духовной пищей» нашего народа!
— Но ведь наше телевидение и прочая пресса порой все-таки обращаются и к российской истории, к ее культуре, участвуют в конкурсах, получают призы?
— Ну да. Вот фильм Сокурова об «Эрмитаже», о петербургских дворцах…
— «Русский ковчег»
— Да, да. Но вот фильм талантливого журналиста Парфенова об истории Петербурга, о Пушкине — смотреть это просто оскорбительно. Наша интеллигенция не знает отечественной истории — это в лучшем случае! А призы на Западе нашим сегодняшним художникам дают зачастую за то, что они плюют на свою Родину и охаивают Россию.
Я скорблю о гибели русской культуры — истинно великой! Раздавленной, униженной целлулоидной, мёртвой западной псевдокультурой, так часто горячо поддерживаемой нашей прессой. Я считаю: наши актеры, писатели, режиссеры, художники — самые талантливые в мире! Поверьте, я знаю мир. Миссия русской культуры, кстати, и в том, чтобы помогать сохранению духовности и в Европе, где сегодня также активно насаждается псевдокультура. ведь ещё Достоевский писал: «Нам, русским, как никому, дороги святые камни Европы». Но, возможно, Парфенов и не виноват, что зачастую несет бред. Ведь у него есть руководители, редакторы… Я считаю, что сегодняшняя российская демократическая диктатура настойчиво зачеркивает всякую попытку возрождения в России духовности и вдумчивого, серьезного разговора о великой русской классике. Эта диктатура будет пожестче, чем та, которая была при Хрущеве, Брежневе, Андропове…
— Илья Сергеевич, вопрос, который не жалует наша пресса: не первый год в Госдуме муссируется принятие законопроектов «О русском народе» как о государствообразующем, «О русском языке», «Об основах национальной государственной политики». Ведущие политики, экономисты, деятели науки и культуры страны все громче говорят о необходимости общей национальной идеи…?
— Каждая нация, а Россия всегда была многонациональной страной, имеет право на свою историю, культуру, религию. Великая Российская империя, которая была в шесть раз больше Римской империи, создавалась трудом и чаяниями русского народа, но она никогда не была «тюрьмой» для ее народов. Это мерзкая большевистская пропаганда! Я, как и миллионы моих сограждан, могу сказать: русский — это тот, кто любит Россию! Мы беседуем с вами, Геннадий Александрович, в здании бывшего Императорского училища живописи, ваяния и зодчества, которое было храмом русского искусства. Сегодня здесь наша Российская Академия, созданная мной.После ВХУТЕМАСа здесь были тлен и разруха. А ведь в этих залах творили: еврей Левитан — великий русский художник, бесконечно любивший Россию Рерих — со своей скандинавской кровью, Александр Бенуа, семья которого обрела в России вторую Родину после Французской революции, включая его племянников — Серебрякову, Лансере. Моя покойная жена была внучкой Леонтия Бенуа — императорского архитектора, строившего Петербург и Божьи православные храмы. Он был также ректором Императорской академии художеств. И все они, и я — русские, потому что любили и любим Россию.
— Вы вот ругаете продажную жёлтую прессу, но редакторы такой прессы зачастую очень неглупые люди. И они говорят: что делать — рынок… Если бы люди не хотели это покупать, мы бы писали, снимали и вещали о высоком…
— Я также не считаю их глупыми. Ибо насаждение такого рода продукции поддерживается и финансируется определенными силами… То же с модными галереями, в которые никто не ходит, но они вполне благополучны (?). Они, эти редакторы, виноваты в том, что позволили создать такой рынок, ибо вырастили поколение слепых и глухих к истинному слову и искусству. Я знаю, что журналисты несвободны от своих хозяев, но у каждого из них есть, в конце концов, выбор между бесом и Богом…
— Илья Сергеевич, пресса, по всему, вас не жалует за вашу непримиримость, эмоциональность… Вспоминаю передачу «Школа злословия» с вашим участием…
— Очень хорошо, что вы об этом вспомнили. Хотя эта передача, разумеется, не стоит нашего разговора. Меня туда зазвал сын Сергея Смирнова. Сергей Сергеевич когда-то написал обо мне судьбоносную для меня статью в «Литературке». Она называлась «Странная судьба одного таланта». Как же эта передача подло организована! Две глупые женщины — Толстая и Смирнова, перекрыв звук того, о чем я говорю, в это же время нагло обсуждают лично меня. Зритель не слышит моих слов! Это очень подло! Но я бы плевал на это, если бы я не видел другой их передачи с участием Галины Вишневской. О! Здесь они просто «облизывали» Вишневскую: «Царица», «Чудесная!» (я, кстати, согласен). Да! Эти дамы знают, кого и куда можно «лизнуть», а кого пнуть… Это наглая цензура! Двойной стандарт! Это стиль нашего ТВ!
— Что же делать, Илья Сергеевич?
— Учиться у той же Америки заканчивать каждую телепередачу словами: «Храни Бог Америку», а у нас — «Храни Бог Россию»! Возможно, это поможет прессе и журналистам понять, что нужно оберегать своих граждан, не взирать равнодушно на геноцид русского народа. Вы попробуйте отъехать на 200 км. от Москвы — нищета, горе, бесшумная оккупация русских земель. Сегодня все древние русские города оккупированы кавказцами, азиатами, которые живут в них гораздо лучше русских (Москва — не показатель). Идет война с русским языком. Когда я слышу слово «этнос», я зверею! Народ — да! Почему тут и там долдонят: саммит, инжнерринг, бриффинг, маркетинг?
Или: новости от того-то! Скажите, может быть, «роман от Достоевского»? Все это — небрежение своей культурой. Украинцев объединяет Тарас Шевченко, немцев — Гёте, англичан — Шекспир, итальянцев — Данте. Это нормально. Почему нас не может объединять всегда современный и глубокий Пушкин? Сегодня интеллигенции, художнику трудно иметь гражданскую позицию! Стоит мне сказать: я русский, со всех сторон раздается вой: националист, фашист! Это безобразие. Все народы с гордостью говорят: я еврей, татарин, француз… Лишь мы, русские, чего-то стесняемся! Одному грузину, я видел, выдали паспорт. Там написано, что у него российское гражданство. «Я грузин! — кричит. — Какой я россиянин?»
Американцы… Нет ведь на самом деле такой нации. Да, Америку первым описал путешественник Америго Веспуччи. Значит ли, что все они — америго? Вот вы, Геннадий Рогов, представим, пришли ко мне в дом и впервые рассказали обо мне, о моих домочадцах, описали мой быт. Значит, мы все «роговцы»? Не согласен.
— Илья Сергеевич, отойдём на немного от журналистики. В каком направлении должно, по-вашему, развиваться искусство в России, в частности живопись?
— Авангард, формальные изыски — всё это давно устарело, всё в прошлом и лишь общее место. Только реалистическое искусство? Бог создал человека по своему Божьему подобию. Когда я вижу на портрете изображенного человека, что у него ухо на затылке, а глаз — на лбу, я считаю это сатанизмом. Для меня высший показатель и критерий — это посещаемость выставки художника. Великий Павел Петрович Чистяков, учитель всех русских художников — Репина, Врубеля, Васнецова, Поленова, говорил: «Картина — это разговор художника со зрителем». Если даже самых пропагандируемых прессой художников не посещают, значит, их «разговор» никому не нужен… Но я, кстати, считаю, что в России должны быть самые разные художники. Ведь были и Кандинский, и Репин, и Нестеров, но они не грызли горло друг другу. Кому-то приятен авангард? Пожалуйста. Тем не менее, я не считаю «Черный квадрат» Малевича как, собственно, и дорожные знаки, искусством… Но я — русский православный художник, из-за своих убеждений живу во многом не благодаря, а вопреки, как остроумно сказал один кинорежиссер: «Удивительно, всех раскручивают, а вас всю жизнь закручивают». Моя задача — выстоять и выжить в этих страшных условиях войны Добра и Зла. Сколько я потратил сил, здоровья, нервов, чтобы создать нашу Российскую Академию живописи, ваяния и зодчества! Мне лично это нужно? Я получаю здесь 7 тысяч рублей. Но я убежден — именно здесь учится художественное будущее России, её надежда — 500 человек. Однако сегодня в Москве сеть музеев современного авангардного искусства и ни одного — реалистического! Реализм — это художественная правда о нашей жизни, которая сегодня многим не нужна, а некоторым даже опасна — это осмысленный отбор…
- Мистерия XX века
— Илья Сергеевич, вас травили, проклинали, предавали анафеме, присылали в посылке белые тапочки… Почему вы не уехали из России, как многие люди культуры?
— Мне не раз предлагали остаться на Западе, обещая — Всё! Но я всегда говорю: лучше на сибирских нарах, но в России, чем в особняке в Майами. Рахманинов, будучи беженцем — не эмигрантом, как и Шаляпин, Бунин, Репин, Коровин, не создал там ничего нового. Рахманинов стал только исполнителем… Есть таинственная связь с Родиной, без которой нет озарений творчества, без неё нет сил работать.
— Илья Сергеевич, могли бы вы сказать о себе: я — гений? Вот ваш любимый Пушкин, скажем, понимал свое значение…
— Я о себе ничего не могу сказать, кроме того, что я счастлив, что на моих выставках во многих странах мира стремились побывать миллионы людей.
— Даже в самых ранних ваших работах сквозит тема одиночества… Вы одинокий человек и художник?
— Геннадий Александрович, я вам скажу, что, может быть, вы имеете дело и говорите с самым одиноким человеком, которого вы могли видеть в своей жизни… Есть одиночество в толпе. Есть одиночество художника в его одиночестве, есть одиночество всегда. Я обрек себя на одиночество, ибо несу то, во имя чего живу — любовь к людям. И любовь к России. И дай Бог сил успеть сделать для неё больше добра! Я, как мог, всегда стремился выразить схватку Добра и Зла, где поле битвы — сердце человека, и я буду стоять в этом до конца!
Геннадий РОГОВ
