Мы здесь обычно не закусываем,
Чтобы в конец не отравиться,
Лишь мелкий пот подобно бусинам
Нам рябью покрывает лица.
Сквозь атмосферные вибрации
Мы чувствуем гусиной кожей
Как отвратительно рождаться
От яйцеклетки замороженной.
Мы понимаем шаромыжники
И заливаем ужас водкой,
Как зябнут яйца на булыжнике
Прибитые гвоздем – двухсоткой.
Прикроет мент предупредительный
Их наготу специальным пологом,
И власть тепла и снисходительна
Как руки доктора-уролога.
Спешит, забыв про потребительство,
На акцию народ российский,
И смотрит на членоприбительство
С ворот Святитель Мирликийский.
Всегда в почете в Третьем Риме
Чудак, акционист, юрод,
Пусть он Царь-пушку не поднимет,
Царь- колокол не повернет.
И я хотел бы так же братцы
Сидеть прибитым в неглиже,
Но жалко яйца, жалко яйца,
Они ж мои, не Фаберже.
И вот бесплодным импотентом
Давно растратившим свой пыл
Сходил на встречу с президентом
И ничего там не прибил.
А надо было на собрании,
Где говорили про стихи,
Прибить как минимум плоть крайнюю
Как максимум семенники.
Я слушал, как со сцены грезили,
Тая подавленные чувства.
Да далеко сейчас поэзии
До актуального искусства.
А так как не свершил я акцию,
Но принял в действии участие,
Своей кристальной репутацией
Я поддержал легитимацию
Неоднозначной нашей власти!
Зря, значит, я с дворцовых блюд
Ел рябчиков и ананасы,
Меня за это заклюют
Теперь поэты- пидарасы.
Они готовы сунуть фаллос
Хоть в задницу, хоть в бланманже
А со своим я не расстанусь.
Ведь он же мой, не Фаберже!
Всеволод Ермолин
