Пересмотрел на днях свою давнюю беседу с замечательным Доктором Рошалем, и понял, что не лишне вновь обратиться к Леониду Михайловичу, его мыслям… Так сказать, для вящей профилактики, — что поделаешь, многие болячки нашего общества (в особенности журналистского сообщества), превратились, похоже, нынче в зловонные язвы…
Геннадий Рогов
- Леонид Рошаль
Член Правления детских хирургов России и почетный член ассоциации детских хирургов России, член Исполкома Союза педиатров РФ, член Британской ассоциации детских хирургов, президент Международного благотворительного фонда помощи детям при катастрофах и войнах, председатель Межведомственной комиссии Российской академии медицинских наук и Министерства здравоохранения РФ «Неотложные состояния у детей», сопредседатель Общероссийского союза общественных объединений «Гражданское общество – детям России», эксперт Всемирной организации здравоохранения, член комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации – список, кажется, можно продолжать бесконечно… – всё это Доктор Рошаль.
- землетрясение в Сан-Франциско, 1991
Адреса, где Леонид Михайлович спасал детей при чрезвычайных ситуациях, трагично бесчисленны: Монголия (1980), землетрясение в Армении (1988), железнодорожная катастрофа (Уфа — Челябинск, 1989), Румыния (революция, 1990), взрыв завода в Усть-Каменогорске (Восточный Казахстан, 1990), Израиль (война в Персидском заливе, 1991), землетрясение в Грузии (1991), война в Югославии (1991), землетрясение в США (Сан-Франциско, 1991), землятресение в турции (1991), война в Грузии (1991-1992), война: Нагорный Карабах, Армения, Азербайджан (1992), землетрясение в Египте (1993), землетрясение в Японии (1995), война в Чечне (1995), землетрясение на Сахалине (1995), землетрясения в Афганистане ( 1998), Югославия (Черногория, 1999), землетрясение в Индии (2001), землетрясение в Афганистане (2002), теракт и Каспийске (Дагестан, 2002), теракт на Дубровке ( «Норд-Ост», 2002)…
Итак, мой собеседник — Леонид Михайлович Рошаль
— Леонид Михайлович, как-то при нашей первой встрече на одной из московских церемоний журналистских награждений, на моё предложение побеседовать вы сказали мне, что не любите давать интервью журналистам. Почему?
— Я не хочу обижать журналистов и говорить им, что они, случается, очень досаждают, — это их работа. Но в последнее время внимание к моей персоне со стороны СМИ имеет явный перебор. Хочу заметить, что я ведь жил и работал и до нашумевшего «Норд-Оста»… И хотя обо мне немало писали и раньше, однако после событий на Дубровке меня в прессе стало слишком много. А я ведь не политик или звезда эстрады, я детский доктор. Скажу больше. Мне такое внимание мешает в работе. После многих публикаций обо мне моя жизнь очень усложнилась. Я ведь стал получать большое количество писем, просьб, звонков о помощи, причем, не всегда связанных с медициной. Правда, в этой свалившейся тогда на меня известности есть и положительный аспект: сегодня у меня появилась возможность громко говорить о том, что меня волнует в жизни нашей страны, наших людей. Меня стали слышать те, кто кое-что решает сегодня в России.
— Вы имеете в виду Министерство здравоохранения, с которым вы давно полемизируете, Президента Путина, его Комиссию по правам человека, членом которой вы являетесь?
— Прошу заметить, что членом президентской комиссии я стал ещё до «Норд-Оста». В этой комиссии я занимаюсь тем, чем занимался и до нее, — организацией медицинской помощи народу России. Здесь много проблем. Ведь то, что наше здравоохранение рухнуло, чувствует ежедневно каждый россиянин на своей «шкуре». Мы потеряли даже то немногое, что имели во времена СССР. В 1997 году правительством была принята концепция развития здравоохранения России, и что?.. Её необходимо пересматривать.
- Мемориал на Дубровке
— Ваше противостояние с министром здравоохранения известно. Что следует менять?
— Чиновники от медицины толкают нас к тому, чтобы Россия копировала западные принципы. Я категорически против! По многим причинам… Кстати, о Западе. В Париже французские журналисты говорили мне, что здравоохранение во Франции в упадке, что оно стало хуже, чем в Англии (где здравоохранение, к слову, отвратительно). Весьма недовольны своей медициной и американцы, а мы хотим все это копировать…
— По-вашему, следует вернуться в «светлое прошлое»?
— Задачи, структуры, организация, уровень, ответственность советской медицины по своей гуманной направленности были четкими и правильными. Проблема была лишь в том, что наша медицина была очень бедной, скудно финансируемой. Я приветствовал перестройку в надежде, что Горбачев найдет деньги на здоровье народа. Но вышло, что наша медицина стала еще беднее. А это, согласно нашей Конституции, о бесплатном медицинском обслуживании в государственных медучреждениях, прямое ущемление прав народа. Когда меня спрашивают: «Вы против частной медицины?», я говорю: «Нет! Пусть развивается. Если у кого-то есть деньги – пусть платит. Но весь вопрос: за что? Хочешь пять врачей? Плати. Отдельную палату? Пожалуйста. Семь нянечек, особое питание, стереосистему и т.д.? — Нет проблем. Но деньги не должны влиять на качество диагностики, профилактики и лечения – это должно быть равно высоким и для богатых, и для бедных – последних в России подавляющее большинство. Впрочем, у отечественной медицины немало и собственных, внутренних проблем.
— Вы говорили о них с Президентом Путиным? Что-то, всё-таки, будет меняться?
— Да, конечно. Но я не хочу приписывать эти лавры себе. У Президента имеется и своя информация о реальном положении нашей медицины. Я лишь кое-что уточнил и подтвердил. Мне понравился наш разговор с Владимиром Владимировичем. Я понимаю, у страны множество неотложных проблем и я скажу вам: не завидую нашему Президенту. Он должен очень многое решить в жизни страны, а это очень трудно.
— Но все же, в чем-то удалось убедить главу государства?
— Я попытался донести до Президента основное: проблема здоровья и выживания нации должна быть приоритетна, ибо от болезней и связанных с этим других социальных проблем Россия ежегодно теряет без воспроизводства по 600-700 тысяч своих граждан. И если так будет продолжаться, скоро некому будет строить будущее своей страны. Полагаю, я нашел понимание.
— Леонид Михайлович, как, по-вашему, а может ли пресса быть заразной? Заражать человека злобой, неверием, ненавистью, пессимизмом или, скажем, добрыми чувствами?
— Пресса – очень острое оружие. Говорю не «по Ленину», а «по себе». Она может вознести или уничтожить человека, менять мнение о нем в обществе. Пресса заразительна – это правда, и здесь многое зависит от тех, кто в ней работает. Я думаю, что так называемой «свободной прессы» нигде в мире нет. Журналисты зависят от своего руководства, руководство – от денег владельцев, или дотаций, а те, в свою очередь, – от спроса, общественного мнения и т.д. Не стоит думать о свободе как об анархии. В наши дни журналисты получили возможность работать в совершенно разных изданиях, вплоть до фашистских. И тут уж дает себя знать зависимость от своих человеческих качеств, от отношения к журналистам общества. И эти «качества» проявились в определенных условиях. Вспомните историю войны Кремля с Лужковым. Журналиста, который «мочил» мэра Москвы, отстранили от работы не за то, что он клеветал и проиграл все суды, а за наезд на мотоцикле на людей…
— Вы говорите, что пресса порой несправедлива по отношению к человеку, а с вами это бывало?
— Один журналист написал обо мне, что я хочу занять пост министра здравоохранения России, поэтому, дескать, я такой активный. Я не хочу быть министром! Я хочу лечить детей. Я умею это делать. Меня устраивает мое положение. И я счастлив тем, что в этом качестве нужен людям.
- Норд-Ост
Помнится, другой знакомый журналист написал, что после «Норд-Оста» я ничего не сказал о врачах, которые там были… Это жуткая ложь! Я на второй день после событий на Дубровке собрал пресс-конференцию и просил найти тех врачей, с которыми мы работали там. И я их всех нашел. Один из них погиб. Через три дня, как я их разыскал, я вновь собрал пресс-конференцию и показал всем этих героев. Затем написал письмо Президенту, чтобы их всех наградили. Когда я читаю откровенную ложь, что я могу думать об этом журналисте? Что он решил продаться «желтой прессе»? Выполнил чей-то заказ? Ведь этот самый журналист до того писал обо мне положительный материал… Мы доверительно, как вот сейчас с вами, беседовали… У меня в сердце осталась большая горечь, но не за себя, а за того человека.
— Леонид Михайлович, надеюсь, у вас есть и другие факты для характеристики «нашего брата». Я, к примеру, наблюдал ваше дружеское общение с Генрихом Аверьяновичем Боровиком…
— У меня колоссальное количество друзей-журналистов. К слову, и писателей, и поэтов. И среди них много замечательных людей, очень ответственно относящихся к слову.
— Сегодня в журналистике стало модным, показывая реальные события – обильно демонстрировать катастрофы, теракты, кровь, ужас, боль, смерть. Вы не раз в жизни встречались с этим. Что вы думаете по этому поводу?
— В наши дни многие российские СМИ, и особенно телевидение, просто плодят насилие. Причем не только в документалистике, но и в художественных программах. Зачем? Телевидение подробно и охотно показывает сам механизм убийств, грабежей, издевательств над людьми, совершенно не задумываясь о тех, кто находится у экрана. Я наблюдал ребенка, которого радует вид крови, демонстрация убийств, – столь надломлена его психика. Этому необходимо поставить заслон! С каким наслаждением я смотрю наши старые фильмы! Я не хочу возвращения к коммунистической идеологии, но в смысле гуманности нашим сегодняшним СМИ и искусству нечего противопоставить доперестроечным временам. О насилии говорить необходимо, но нужно находить определенные формы, нельзя его смаковать или поэтизировать. В глазах мирового сообщества наши СМИ создали из России образ бандитской и преступной страны. А я уверен на сто процентов, что положительных людей у нас гораздо больше, чем подлецов! Кто о них пишет, кто о них рассказывает?
— После страшного, кровавого теракта в Каспийске вы, помнится, сказали фразу, трудно сочетаемую с вашей гуманной профессией – что сами бы расстреляли палачей-террористов! Это был эмоциональный срыв?
— По сути сказанного. Представьте: чья-то мама утром в святой для страны праздник 9 Мая будит своего ребеночка, гладит ему рубашку, одевает его, чтобы вместе идти на городской праздник, где цветы, музыка… Выходят на улицу — и… взрыв! Нет ни ребеночка, ни его мамы, лишь оторванные ручки, ножки! Простите, я не могу говорить… (на глазах у Леонида Михайловича появляются слезы… Г.Р.). В чем этот ребенок виноват?! Ведь тот, кто закладывал заряд, знал, что будет! Это люди? Это звери! Если бы я видел, как этот зверь готовится произвести взрыв, и если бы в это время у меня в руках оказалось оружие, я, повторюсь, не задумываясь, всадил бы в него пулю! Я не хочу себя приукрашивать, мне не стыдно за свою жизнь. Я такой, какой есть: спасал людей, детей, отдавал свою кровь больным, всегда боролся за жизнь людей. Но бороться за жизнь негодяев я не намерен, их не изменить!
— В трагические дни «Норд-Оста» вам пришлось общаться с такими людьми. Вы разговаривали с Бараевым. Как, всё-таки, вам удалось их кое в чём убедить?
— Я много говорил с Бараевым, в том числе и о терроризме. Он пытался объяснить мне происходящее тем, что Россия несправедлива к Чечне. Но меня он не убедил. Я в свою очередь говорил, что ему и его людям, таким образом, никогда не поставить Россию на колени. Однако главная моя забота была вывести оттуда детей и доставить пленникам лекарства, оказать им медпомощь. Частично это удалось. Знаете, для меня это тяжелая тема…
— Хорошо, сменим её. Не кажется ли вам, Леонид Михайлович, что наше сегодняшнее время не располагает людей к доброте, жертвенности, состраданию? Жестокость, алчность, подавление ближнего, бездуховность — более чем осязаемые приметы бытия российского общества?
— По большому счету я не могу с этим согласиться. Если смотреть глобально, то во всем мире люди, в общем, одинаковы — в любви, в ненависти, в радостях и огорчениях. Есть, конечно, чисто национальные особенности, но все равно… Что же до России, — я хорошо знаю Запад. И у нас, и у них примерно одинаковый процент тех, кто верит в добро, отзывчив и сердечен. Похожи и те, кто настроен на негатив и даже подлость. Разница лишь в возможности проявлений. Вот возможностей хамить сегодня в России стало больше, в том числе в прессе. Больше стало возможности для преступности, для негодяев и бандитов всех мастей, для социальной несправедливости.
Я думаю, что Россия только начинает строить свое будущее, оно, по-моему, будет прогрессивнее, чем у Запада, потому что нам многое раньше мешало – догмы, войны, огромные людские потери, даже наш по сравнению с Европой некомфортный климат. Люди никогда не успокоятся, и всегда будут стремиться к счастью, к гармонии, где бы они ни жили. Но нам в России очень многое необходимо переделать и преодолеть, свершить большие усилия на пути к этой гармонии…
Геннадий Рогов
