Мне в принципе не кажется такой уж продуктивной преобладающая в определенных кругах и головах позиция, что абсолютно по любому поводу обязательно следует иметь собственное мнение. И уж, во всяком случае, довольно странно убеждение, будто это мнение непременно нужно высказывать публично. Лично я чувствую себя вполне комфортно, промолчав, если попросту не разбираюсь в какой-то проблеме и не желаю или вовсе не способен в ней разобраться.
Так вот, я ни черта не понимаю в сложностях добычи нефти на арктическом шельфе. И представления не имею, насколько это опасно для экологии или, наоборот, полезно для технологического развития цивилизации. Хотя, конечно, по большому счету у меня есть множество вопросов относительно деятельности Гринпис. Однако много больше ответов относительно деятельности Газпрома. Но сейчас речь совсем о другом. То есть, если кто с первого раза не понял, то всё относящееся к «защитим планету» и «позор монополистам-хищникам» мы полностью забыли.
Разговор пойдет исключительно о фотографе Денисе Синякове. В знак солидарности с которым множество изданий в прошедшую пятницу очень эффектно вышли без иллюстраций. В поддержку которого проходят пикеты, пишутся воззвания и собираются подписи. И которого требуют немедленно освободить не как активиста «Гринпис», не вместе со всеми задержанными, а одного единственного из всех. Как человека, находящегося в совершенно исключительном положении «независимого журналиста».
Тут было бы полезно небольшое отступление. Так называя независимая военная журналистика, или «журналистика конфликтов», – это понятие достаточно позднее, являющееся во многом порождением и принципиально новых информационных технологий, и столь же принципиально новых, ещё всего несколько десятков лет назад вовсе не представимых нравственно-политических веяний и понятий.
Хотя определенные истоки имеются. Если не считать чисто штучных и уникальных фрилансеров (чаще всего просто фантастических авантюристов с повышенной тягой передать на бумаге ощущения от своего повышенного уровня адреналина), то чисто теоретически история информационных агентств началась в позапрошлом веке. Ну, это когда, ещё более теоретически, можно было сказать противоборствующим сторонам: «Ребята, вы меня не трогайте, я тут не за «красных» или за «белых», а за «Рейтер» или «Ассошиэйтед Пресс».
Но на практике всё это получалось, конечно, не очень и стреляли на поле боя, не сильно интересуясь, какое издание представляет человек, попавший в перекрестье прицела. Да и самим журналистам не очень в голову приходило особо распространяться о своей «нейтральности» и «неприкосновенности».
Когда молодой Уинстон Черчилль, тогда ещё даже не британский «лейтенант легкой кавалерии без жалования», а исключительно штатский корреспондент частной «Монинг Пост», был захвачен бурами во время войны, то из лагеря для военнопленных он не обращался к прогрессивной мировой общественности с требованием защитить свой священный журналистский статус. А бежал наравне с другими офицерами для того, чтобы далее продолжать сражаться пером на стороне своей родины уже в качестве и формально военнослужащего.
Далее ситуация слегка, кое-где и кое-когда трансформировалась, но не сильно. Я даже не вспоминаю о Второй мировой, когда военный корреспондент – это (особенно в непосредственно воюющих странах) офицер, действующая боевая единица конкретной воинской части, которая хоть и называлась «газетой», но по огневой мощи иногда оказывалась эффективнее многих иных подразделений (не станем отвлекаться на редчайшие исключения, типа Эренбурга, который, хоть и был в штате «Красной Звезды», но воинского звания по определенным уникальным личным обстоятельствам не имел). Тогда отнюдь не был придуманным образ «с лейкой и с блокнотом, а то и с пулеметом». И никому в голову не пришло бы говорить о какой-то там «нейтральности журналистов».
Но и позднее это, хоть и не так уж быстро, но изменилось. Достаточно вспомнить Вьетнамскую войну, Сонгми и роль фотографа Рональда Хэберли во всей этой истории. Да, именно его снимки стали одним из основных свидетельств военного преступления американских солдат. Но как-то забылось, что он сам был отнюдь не каким-то там «вольным журналистом», а штатным военным фотографом и действующим военнослужащим. Если бы его в какой-то момент захватили вьетконговцы, то он вряд ли стал бы им рассказывать о своей «журналистской неприкосновенности».
Наглядно и в некоторой степени принципиально позиция и положение журналистики вообще и журналистов, в частности, приобрели иной статус и иные оттенки несколько позднее. На это, мне кажется, повлияло, с одной стороны, окончание «холодной войны», а с другой – современные технические возможности, особенно с появлением таких относительно независимых и самостоятельных монстров, как CNN.
Пожалуй, на мой взгляд, одним из самых удачных примеров действительно нейтральной и объективной «журналистики конфликтов» нового типа стал прямой репортаж CNN во время танкового обстрела российского Белого дома. Я смотрел его в тот момент сам, и многие люди из противоборствующих сторон признавались позднее, что черпали информацию именно с той «картинки». Практически никаких комментариев, только изредка скупые, чисто технические пояснения относительно происходящего и очень качественное изображение, уходящее в эфир для общего пользования. В какой-то момент этот репортаж стало ретранслировать наше «Останкино». Но я за двадцать прошедших лет не слышал ни от кого, вне зависимости от политической позиции, малейших претензий и упреков той передачи в тенденциозности.
Впрочем, следует признать, что данный случай и до сих пор – из редких исключений. Но не будем сейчас углубляться в историю и теорию данного вопроса, а попытаемся просто очень коротко сформулировать несколько основных пунктов, непосредственно относящихся к нашей теме.
Прежде всего, какое отношение имеет всё вышесказанное к последнему демаршу «Гринпис» и лично фотографу Синякову? В конце концов, сколько бы ни была конфликтной данная ситуация на арктическом шельфе, полнейшая глупость сравнивать её с реальными боевыми действиями, когда одни люди убивают других.
Но дело в том, что это не моя личная натянутая и искусственная аналогия, не мой собственный горячечный художественно-публицистический бред, а именно та логика, которую нам (и в том числе мне, как гражданину) навязывает журналистское сообщество в своем воззвании: «Денис обладает в нашей среде безупречной репутацией – он снимал военные конфликты в Афганистане, Узбекистане, Южной Осетии. Нигде к нему не возникало претензий по поводу необъективности и принятии позиции одной из сторон». То есть, если уж у противоборствующих сторон на поле боя к фотографу не было никаких претензий, то какие тут могут быть вопросы к «двух станов не бойцу»? Но к этим строкам мы ещё вернемся. А пока продолжим.
Проблема идеальной «нейтральности, объективности и независимости» военной журналистики, конечно же, принципиально и до сих пор не решена. Более того, лично я уверен, что она никогда не будет решена окончательно – уж слишком сильным (и все более эту силу как раз набирающим) оружием является информация. Да и нигде идеал не достижим, почему именно здесь должно быть исключение?
Но для того, чтобы хоть претендовать на эти самые «нейтральность, объективность и независимость», и издание, и журналист, его представляющий, не должны быть даже заподозрены в ангажированности со стороны одной из противоборствующих сил. И уж совсем не может идти речь о каких-либо контрактно-финансовых отношениях журналиста ни с кем, кроме собственного издания.
И вот тут считаю необходимым отдельно подчеркнуть один принципиальный нюанс. Как только заходит разговор о свободе слова и особенно о независимой журналистике, то люди, в свое время плохо понявшие, но навсегда затвердившие некоторые ленинские формулировки, начинают песню о том, что в любом случае любая журналистика «зависит от денежного мешка»… А их противники, наоборот, с не меньшей твердолобостью принимаются утверждать, что любое финансирование, например, получение иностранных грантов на какую-либо деятельность, никак не влияет на объективность «грантополучателя»…
Призываю взять себя в руки и не путать Божий дар с яичницей. Гранты пока оставим в покое, чтобы совсем не уйти в сторону, но финансирование журналистской работы, которая, особенно сейчас, требует весьма серьезного этого самого финансирования – штука очень наглядная и градуированная. Деньги в любом случае платятся. Вопрос в том, кем.
Одно дело – правительством. Совсем другое – СМИ, принадлежащими самым разным финансовым, общественным и политическими группам, в большинстве случаев с совершенно разными интересами, «разность» которых и обеспечивает свободу слова как побочный продукт конкуренции. И третье – когда журналиста финансирует не его СМИ, условно нейтральное (во всяком случае, напрямую не являющееся стороной конфликта), а конкретно одна из враждебных сторон. Тогда он без всяких нюансов и оттенков превращается из журналиста в пропагандиста или, в нынешних терминах, работника пиар-службы. Грубо говоря, из Андрея Бабицкого в Мовлади Удугова.
Что же мы имеем в данном случае? Вечером 26 сентября жена Синякова Алина Жиганова и инициатор пикетов в защиту Дениса фотокор «Новой газеты» Евгений Фельдман дают интервью корреспонденту телеканала «Дождь». Именно там впервые прозвучала предельно ясно сформулированная организатором протестной деятельности Евгением Фельдманом мысль, так меня поразившая и ставшая, собственно, основным поводом написания данного текста: «Генерал Маркин сказал, что они могут изменить меры пресечения всем участникам акции… Но здесь, опять же, нам принципиально, чтобы речь не шла об участниках акции, в том числе о Денисе Синякове. Это две разные группы людей: Денис Синяков и, ну, вы поняли, и активисты. И мы хотим, чтобы речь не шла о неких активистах «Гринпис», которые были на корабле. Есть активисты»Гринпис», а есть Денис Синяков – это два разных вопроса».
Однако Алина откровенно говорит о муже: «Он сотрудничает с «Гринпис» уже второй год, год назад он также ездил на корабле «Санрайз» вместе с активистами и выполнял точно такую же работу, как и в этом году».
Впрочем, если совсем уж придираться к словам, то «сотрудничает» можно понимать широко. Но в дальнейшем неоднократно фигурирует именно слово «контракт». И чтобы у читателей и зрителей не осталось никаких сомнений, в редакционной врезке было сказано, а потом и опубликовано на сайте следующее: «Фотограф работал по контракту с Greenpeace International – организация наняла его для освещения акции».
Давайте разбираться до конца. В этом практически первом интервью по совсем свежим следам прозвучало также, что Синяков, «помимо контракта с «Гринпис», работал еще и для российских СМИ», в том числе для «Ленты.ру», «и сегодня об этом в прессе говорила Галина Тимченко». Посмотрим, что же она конкретно сказала.
Её спросили: «Госпожа Тимченко, Денис по вашему заданию с пресс-картой «Ленты.ру» работал? Что вам известно о том, как это все происходило? Пытался ли он доказать, что он журналист и, собственно, в акции не участвовал?»
Ответ: «К сожалению, я не знаю точно, как это происходило. Последний раз Денис выходил на связь с нами по телефону после того, как направил нам фотографии – репортаж как раз с акции «Гринпис», после чего связь с ним, к сожалению, мы не смогли поддерживать, поэтому я не могу точно знать, как все там происходило».
То есть, ещё раз, корреспондент «Коммерсанта» очень четко, конкретно и профессионально спрашивает главного редактора «Ленты. Ру»: «В тот момент Синяков формально и по сути действовал как корреспондент вашего издания? И получает ответ, ключевым словом которого является «не знаю». И только впоследствии, в неоднократно здесь помянутом «Открытом письме» появляются достаточно невнятные и обтекаемые слова о том, что Синяков «снимал акцию Greenpeace для издания «Лента.ру» и « является внештатным журналистом «Ленты.ру». И ни одного слова о том, был он при этом наемным по контракту фотографом «Гринпис» или нет. Этот нюанс попросту опущен.
Нет, разумеется, не мне давать рекомендации по редактированию текстов, подписанных столь авторитетными членами журналистского сообщества. Я всего лишь не люблю, когда кто угодно, либералы с демократами, ретрограды с националистами, навальные, путины, аристотели, какие угодно другие умники мне лапшу на уши вешают. Это относится даже к самым близким людям – родной жене и детям, если они пытаются мозги пудрить. Вот только что сказал супруге, что рыба в холодильнике попахивает. Она отпирается, говорит, что свежайшая, начала срочно жарить, по квартире сразу запах пошел… Ну, ладно, это пропустим, чтобы не портить читателям аппетит.
Нет, конечно, как утверждают члены моей семьи, в любом случае следует поддерживать страдающих от репрессий кровавого путинского режима. И тут я слова супротив сказать не могу и готов практически, материально, физически и морально встать на защиту угнетенных и ущемленных. При одном единственном условии – если не пытаются меня надуть и мною манипулировать.
Так кем же был на том «поле боя» Денис Синяков? Нейтральным журналистом, выполняющим задание независимого «электронного периодического издания», входящего в частный интернет-информационный холдинг? Или всё-таки штатным фотографом «Гринпис» по контракту и на зарплате с гонорарами?
Если первое, то издание холдинга «Рамблер-Афиша- SUP», раз уж посчитало событие столь важным, чтобы дать подобное задание своему корреспонденту, вполне имело и финансовые, и технические возможности обеспечить этому журналисту самостоятельную, независимую от «Гринпис», доставку к месту съемок и средства для этих съемок. Как сделало бы то же самое CNN. И тогда ни у одного здравомыслящего человека (я в данном случае наши правоохранительные органы не имею в виду, они в любом случае руководствуются собственными понятиями) не было бы ни малейших сомнений в том, что Синяков – исключительно сторонний наблюдатель, и необходимо протестовать против любого покушения на его свободу как на свободу слова в самом широком смысле. Тогда, бесспорно, необходимо подписываться под воззванием «Преследование Дениса Синякова – удар по свободе слова и журналистскому иммунитету от преследования за освещение событий».
А если это всё же штатный фотограф «Гринпис», то требования не трогать его одного выглядят как-то странно.
А теперь вернемся к военным конфликтам «в Афганистане, Узбекистане, Южной Осетии», где к Синякову « не возникало претензий по поводу необъективности и принятии позиции одной из сторон». Скажите, пожалуйста, там, во время этих военных конфликтов, Синяков был на контракте у «одной из сторон»? И если бы, например, в том же Афганистане талибы «наняли его для освещения акции», а в результате этой акции он попал бы в плен к американцем, к нему тоже не было бы никаких претензий?
Остается только попытаться ещё раз предельно точно и кратко сформулировать мою позицию для тех, кто привык читать только первую и последнюю строчки текстов, не заморачиваясь попыткой понять что-либо немного более сложное, чем «ты за кого, за большевиков или за коммунистов».
Если речь идет о том, что надо идти отмазывать гринписовцев, то, жутко, конечно, не хочется – засранцы, скорее всего, коллекционные. Но, похоже, в любом случае лучше газпромовских. Потому, подождите, я с вами, только куртку накину и айда бунтовать. Но если отдельно вставать на защиту исключительно ихнего штатного фотографа, то сие получается как-то совсем дурковато.
И ещё раз, ещё проще и ещё короче – коли даже признать как константу, что нужно бороться за освобождение этих ребят, то почему за Дениса Синякова следует «вписываться» отдельно?
Прекратите уже принимать меня за идиота, а?
Александр Васильев
Источник: odnako
