Интернет, а вместе с ним и СМК (система массовых коммуникаций), действительно можно рассматривать как ядро цивилизационного развития и как феномен культуры. Однако цивилизационный и культурный взгляд на интернет отличаются друг от друга так же, как отличаются цивилизация и культура.
Интернет в цивилизационном отношении — это всего лишь новая коммуникативная технология, рационализирующая и глобализирующая отношения между людьми и организациями — экономические, политические, научные и т.п. Мы можем ждать от интернета формирования новых глобальных форм этих отношений, которые теоретически собраны в проекте информационного общества.
Значительно более сложная картина возникает при рассмотрении интернета как феномена культуры. Фотографию, кинематограф, телевидение в момент их появления прочили на замену живописи, театра, а потом и кинематографа соответственно. Претензии оказались безосновательными — новые виды искусства нашли себе место в культуре, практически никак не потеснив прежние. Интернет в его ипостаси вида искусства, также вряд ли уничтожит все, что было до него. Интернет действительно способен быть всем — и книгой, и картиной, и скульптурой, и фильмом, и газетой, и театром, и танцем. Но столь же широкие претензии были и у кинематографа, а затем и у телевидения. Не в этом принципиальное отличие интернета. Определяя его жанровые особенности как вида искусства, мы вряд ли придем к пониманию феномена интернета. В этом смысле обозначение эры интернета как постгутенберговой эры (т.е. постпечатно-книжной — М. Маклюен, У. Эко) представляется несколько упрощенным.
Интернет-культура (или киберкультура) начинается тогда, когда сеть создает в себе новые формы культурного бытия и транслирует их в нашу повседневную жизнь.
Необходимо отметить, что эта культура прошла четыре этапа формирования. Эти этапы выделены на основании модернизированной схемы Ж. Бодрийара: подделка — производство — симулякр, к которой добавлена четвертая стадия — симулятивная коммуникация.
1. Первый этап — подделка человеческой культуры — заключался в создании виртуальных моделей бытия. Например, в игровой реальности формируются виртуальные поселения, снабженные всеми привычными для человека вещами и отношениями. Там можно ходить по магазинам, строить дома, заниматься бизнесом, создавать семью. Все это, конечно же, происходило в игровой реальности, однако эта реальность позволяла участникам игры реализовать все свои нереализованные возможности. В этом же ключе работает и ряд других кибертехнологических инструментов: чатов, виртуальных казино, виртуальных знакомств, и даже виртуальных кладбищ.
2. Второй этап — серийное производство, тиражирование культуры — заключается в активном переводе на язык цифровых телекоммуникационных форм не только отдельных произведений, но и человеческой культуры в целом. Доказательством существования таких процессов может служить институализация сетевой этики, сетевого языка, сетевых ценностей, сетевой культурной деятельности, осуществляемая в сети и адресованная сетянам (населению сети), всего того, что и складывается в понятие «культура» в узком смысле этого слова.
3. Третий этап — симуляция культуры. Не так давно появился социокультурный феномен, известный как киберпанк. Киберпанк вобрал в себя различного рода маргинальные побуждения с верой в безграничные возможности компьютерной техники в плане реализации индивидуальной свободы. Можно сказать, что интернет стал, прежде всего, симулякром свободы и индивидуального человеческого всемогущества. А свобода при условии ее реализации, как известно, и создает культуру. Киберпанку предшествовало движение хакеров, базировавшееся на следующих принципах:
• не повреди информационную систему;
• обеспечивай условия свободного (и бесплатного) обмена технической информацией, игнорируя бюрократические и коммерческие барьеры;
• пополняй человеческое знание как таковое.
Оттолкнувшись от хакеров, ограниченных сетевым техноцентризмом, киберпанк сформировал многослойную субкультуру, представленную и в литературе, и в живописи, и в музыке. Появилось, например, особое направление в научной фантастике (Руди Рукер, Джон Ширли, Брюс Стерлинг, Уильям Гибсон и др.), где на передний план выводится проблема взаимопроникновения человеческого и технологического, проблема воздействия на человека киберпространства и виртуальной реальности, роли и места индивида в тотально информатизированном обществе будущего.
4. Четвертый этап — симуляция коммуникации с культурой — является качественно новым явлением в человеческой истории. Маршалл Маклюэн (1967) пишет:
«Сегодня компьютеры обещают дать нам средства мгновенного перевода любо¬го кода в любой другой код или язык. Короче говоря, компьютер обещает нам достичь с помощью технологии того состояния всеобщего понимания и единения, которое восторжествовало на Пятидесятницу. Следующим логическим шагом должен, видимо, стать уже не перевод, а отход от языков к общему космическому сознанию, во многом похожему на то коллективное бессознательное, о котором мечтал Бергсон».
Здесь М. Маклюэн упоминает о событии Священной истории — сошествии Святого Духа на апостолов в пятидесятый день после вознесения Христа. После чего они приобрели возможность говорить на всех языках мира и нести Слово народам. Разделение языков, произошедшее после вавилонского столпотворения, преодолевалось во Христе, что позволило Церкви утвердиться на Земле. Таким образом, М. Маклюэн проводит параллель между церковью и интернетом, причем как в бытийном (сообщество говорящих на едином языке), так и в надбытийном (бессознательный универсум) плане.
Интернет претендует на всеобщую потенциальную связность всех со всеми, всего со всем и всего со всеми. Особо важно отметить его направленность на обеспечение связности каждого члена общества с интегрированной человеческой культурой. Однако эта связь регламентируется алгоритмами интернет-математики, и следовательно, примитивна в отношении к естественной связи человека со своей культурой.
Таким образом, интернет всего лишь симулякр связи с культурой, а не сама эта связь, равным образом — симулякр церкви, а отнюдь не сама церковь.
Реальность и действительность, в которой пребывает современный человек претерпела за очень короткое время значительные изменения, которые не только не отрефлексированы теоретическим знанием, но и недостаточно интериолизованы обыденным сознанием. Нам удалось привести лишь некоторые замеченные феномены эпохи Интернет. На самом деле их больше и их воздействие глубже, чем представляется на сегодняшний день. Стало быть, можно ожидать соответствующих изменений структур массового сознания и рационального знания.
Соответственно, журналистика является своего рода мостом-посредником между происходящим «где-то; когда-то; с кем-то» и мною «здесь и сейчас». Она выступает в роли не только транслятора актуальной реальности, но и, это нужно подчеркнуть, ее креатора. Активизация подобной функции, естественно потребует существенных изменений в структуре и формах журналистской деятельности.
© А.А. Калмыков
